14.02.2020 г.
Материалы к занятиям по "Сравнительной типологии РДЯ"
Материалы к занятиям по "Сравнительной типологии РДЯ"
А.Г. Гюльмагомедов
Морфологическая
типология языков:
cодержание
и история в учебной и научной литературе
Более 40 лет тому назад были отмечены
различные трактовки типологии: «Прежде
всего типология начинается с классификации языка: языки в этом случае группируются в отдельные
типы. Другая концепция – характерологическая – отмечает существенные черты
языков. Третья концепция основывается на группировке отдельных явлений.
Четвертая – создает ступенчатую типологию.
Наконец, пятая – стремится установить отношения между отдельными
явлениями» [Cкаличка 1963: 25].
Пожалуй, трудно найти и в лингвистической
литературе последних лет другое слово, которое так часто употреблялось бы, как слово типология. В такой же степени трудно найти другую
лингвистическую теорию, содержание и
история которой в такой степени так запутанно и противоречиво представлялась
бы, как проблема лингвистическая
типология. Очевидно, следствием последнего является и порою
бессодержательное терминологическое использование слова типология. Совершенно
права М.М. Гухман, которая высказала исключительно важные для
развития лингвистической типологии слова:
1) «…типологиические исследования
действительно дадут что-то новое, но только они должны опираться на конкретный
материал, рассматриваемый с новых
позиций.
Нельзя просто брать материал, имеющийся в
старых работах, которые ставили другие задачи, а затем, слегка обработав его
каким-либо методом, строить новую схему…»;
2) «…ставить знак равенства между типологическими
исследованиями и любым сравнением было бы неверно»;
3) «… неверным было бы отождествлять
сопоставительные исследования двух языков
(скажем, узбекского и русского
или украинского и казахского) с
типологическими исследованиями. Если мы
так будем понимать типологию, тогда ни к
чему и сам этот термин, поскольку
получается, что термин «типологическое исследование» – только
более «интеллигентное» название того,
что давным-давно делается…» [Гухман
1965: 281].
В
практике исследования языков и создания лингвистической теории известны и
случаи, когда за тем или иным термином закрепляются различные содержания, в
результате чего в поле зрения исследователей оказываются различные понятийные
сущности (см. хотя бы:
[Успенский 1977: 65-66]).
Задачей данного сообщения является показ
неоднозначного осмысления
самого понятия морфологическая классификация,
её истории в учебной и научной литературе. Мы пытались более или менее
адекватно воссоздать и из-начальные понятия м о р ф о л о г и ч е с к о й к л а с с и ф и к а ц и и язы ков .
Что лежит в основе морфологической
типологии языков? На этот исходный и
сущностный вопрос обсуждаемой темы составители рекомендо-ванных для вузов
учебных пособий по языкознанию отвечают по-разному.
Чтобы убедиться в этом, сошлемся на
некоторые источники.
1.
По мнению А.С. Чикобавы, «в основу морфологической классифи-
кации … кладется строение слова…». В данном
случае очень важно понимание автором содержания словосочетания «строение слова». А.С.
Чикобава уточняет его следующим образом: «…выделяются ли в с о с т а в е с л о в а аффиксы (форманты), в особенности те, которыми
выражаются взаимоотношения слова в связной речи
(аффиксы словоизменения; склонения и спряжения), или же таких аффиксов
(формантов) в составе слова не имеется» [Чикобава 1952: 182 – 183]. «Структурные особенности слов», однако, без
конкретизации их содержания называет основой морфологической классификации еще
в одной работе [Кочергина 1979: 143].
2.
Несколько по-другому представляется морфологическая типология
Р.А. Будаговым: а) «С грамматической точки зрения наиболее
известна классификация морфологическая,
в основу которой кладется прежде всего
с т р у к т у р а с л о в а » [ Будагов 1958: 358] ; б ) «Если такие морфологические типы языков, как
корневые, агглютинативные и флективные, устанавливались на основе анализа
прежде всего с т р у к т у р ы с л о в а ,
то инкорпорирующие языки определялись по синтаксическим признакам, на основе а н а л и з а п р е д л о ж е н и я » [ Будагов 1958: 324].
Как видим, по мнению Р.А. Будагова, морфологическая типологическая
классификация строится на основе структуры слова и структуры предложения.
3.
Сравнительно в широком диапазоне критериев обнаруживаем воспроизведение
описываемой классификации у А.А. Реформатского. Он пишет: «Частные критерии
определения языков Гумбольдт видел: 1) в выражении в языке отношений (передача
реляционных значений, это было основным критерием и у Шлегеля); 2) в способах
образования предложения (что показало особый
тип инкорпорирующих языков) и 3) в звуковой форме» [Реформатский 1996: 446]
4.
По мнению Ю.С. Маслова,
«морфологическая классификация,
учитывает «ряд признаков», но из них
«самыми важными являются 1) общая
степень сложности морфологической структуры слова и 2) типы грамматических морфем, используемых в
данном языке, в частности в качестве аффиксов» [Маслов 19…: 233].
5.
Несколько отличное от вышеприведенных осмысление морфологической
типологизации языков находим у В.И. Кодухова:
«Морфологическая классификация основана на противопоставлении к о р н е
й и а ф ф и к с о в в с т р о е н и и с л о в а » [Кодухов 1979: 289].
6. Сравнительно просто и достаточно
глубоко представлена сущность обсуждаемой проблемы Э.Б. Агаяном:
«Морфологическая классификация языков основана на грамматическом строе языка
и определяется средствами грамматического
выражения, наиболее присущими грамматике данного языка» [Агаян 1960: 551].
7. Несколько другое осмысление проблемы
находим у Ф.М. Березина:
«Морфологическая типология устанавливает
различную грамматическую
передачу морфем (выделено нами. – А.Г.).
Но морфемы, в свою очередь,
оформляют отдельные члены предложения внутри образуемых ими синтаксических
конструкций. Тем самым морфологическая типология может включаться в
синтаксическую как выполняющая в ней служебное назначение» [Березин, Головин 1979:350].
6.
Встречаются случаи, когда один и
тот же автор по-разному представляют эту классификацию. Так, например, в
Лингвистическом энциклопедическом словаре
« с п о с о б о м с о е д и н е н
и я м о р ф е м » [выделено нами. - А.Г.]
характеризуется морфологическая классификация. При этом укажем, что при характеристике типов языков этот
признак «не срабатывает», потому что для
изолирующего типа «…характерны отсутствие словоизменения, грамматическая значимость
порядка слов, слабое противопоставление знаменательных и служебных слов» [Журинская 2000: 511], которые никак не могут
быть «способами соединения морфем». В другом источнике этот же автор основой
морфологической типологии называет « с п
о с о б в ы р а ж е н и я г р а м м а т и ч е с к о г о з н а ч е н и я » [Журинская 1972: 526], что, несомненно, ближе к истине.
Какие
типы языков образует морфологическая классификация языков?
Мнения ученых по данному вопросу расходятся.
Ф.Ф. Фортунатов, не ссылается на своих предшественников и в зависимости от
«общих сходств и различий, существующих между различными языками по отношению к
образованию простых, т.е. не составных форм слов», выделяет четыре типа языков:
1) агглютинирущие (или
“агглютинативный”, “склеивающий”,
2) “флективно-агглютинативный”,
3) “флективный”,
4) “корневой” [Фортунатов 1956: 153-154]. С четырьмя типами
охарактеризована данная классификация и Р.А. Будаговым. Однако у него отсутствует названный Ф.Ф.
Фортунатовым “флективно-агглютинативный”
тип языков, и четвертый тип представлен с определенной оговоркой: «Иногда в данной классификации прибавляют еще
языки инкорпорирующие (или
полисинтетические) [Будагов 1958: 320].
С большей определенностью выделяет четыре типа (“изолирующие языки”, “агглютинирующие
языки”, “флективные языки” и “инкорпорирующие языки”) [Реформатский 1996: 448, 450].
В трех классах языков (“корневом” или
“изолирующем”, “агглютина-
тивном”,
“флективном”) представлена морфологическая классификация языков
А.С. Чикобавой [Чикобава, 1952:183-184], Э.Б.
Агаяном [Агаян 1960: 563-562],
В.И. Кодуховым [Кодухов 1979: 289], Ю.Я. Глазовым [Глазов 1965: 205].
Трехчленную классификацию создают, объединив флективные и агглютинативные языки
в один тип под названием
«аффиксирующие» [Вендина: 2003:
263].
Отражение истории формирования
морфологической классификация языков в литературе. Не все исследователи (так,
например, Р.А. Будагов, Т.И.
Вендина), характеризующие языки с точки
зрения морфологической классификации языков, говорят о том, как формировалась
эта классификация. Другие утверждают, что
«основателем типологии принято считать В. Гумбольдта» (Кочергина 1979: 143); 2). Третьи
(А.С. Чикобава, А.А.
Реформатский,
Э.Б. Агаян) представляют развитие классификации
по схеме: Фридрих Шлегель («языки аффиксирующие» и
«языки с флексией основы») →
Август Шлегель («бесформенные языки»,
«аффиксирующие» и «флективные») →
В. Гумбольдт (к названным трем типам добавляет и
инкорпорирующий тип языков). По мнению четвертых, В.Гумбольдт не имел никакого
отношения к делению языков по морфологическим признакам: «…морфологическая (или типологическая классификация…) была предложена братьями Шлегелями и развита
А. Шлейхером в середине прошлого столетия»
[Ардентов 1970: 291].
Нам представляется, что все эти мнения требуют
определенной корректировки.
В 1816 году Ф. Бопп отмечает: «Мы,
однако, предпочитаем с Августом
Шлегелем устанавливать три класса, различая их следующим образом: во-первых, языки без настоящего корня и без способности к соединению и поэтому
без организма, без грамматики. Сюда относятся, китайский, который весь,
как кажется, состоит из голых
корней; грамматические категории, так же как и вторичные отношения главных понятий,
узнаются в нем по положению слов в предложении.
Во-вторых, языки с односложными корнями,
способными к соединению и почти только этим единственным путем получающие свой
организм, свою грамматику. Основной принцип словообразования в этом классе, как
мне представляется, заключается в соединении глагольных и местоименных корней,
которые совместно представляют и тело и душу. К этому классу принадлежит
индоевропейское семейство и, кроме
того, все прочие языки, если только они
не подпадают под первый или третий класс и сохраняются в состоянии, которое
делает возможным сведение форм слова к простейшим элементам.
В третьих, языки с двусложными
глагольными корнями и тремя обязательными согласными в качестве единственного
носителя основного значения. Этот класс охватывает только семитские языки и
образует их грамматические формы не посредством соединения, как второй класс, а только внутренней
модификацией коря» [Звегинцев 1960: 34].
Из приведенной большой цитаты мы видим,
что Ф. Бопп, один из основоположников сравнительно-исторического
языкознания, современник Август
Шлегеля, корректировавшего классификацию
своего брата Фридриха
Шлегеля, выделяет три класса языков. В основе классификации языков лежит признак выражения грамматических значений
– «возможность сведения форм слова к
простейшим элементам». Из этих трех классов два первых получили названия «флективный»
и «аморфный» («корневой», «изолирующий»). Третий класс,
представленный семитскими языками,
ни один из исследователей не выделял как самостоятельный тип языков.
В. фон Гумбольдт в работе «О различии
строения человеческих языков и его влияние на духовное развитие человеческого
рода» также выделяет три типа языков с такими признаками, как 1)
«тщательное оснащение слова грамматическими указателями его связей
внутри предложения»; 2) «вполне косвенное, причем большей частью нефонетическое, обозначение этих связей»; 3) «наконец,
тесное сплочение всего предложения,
насколько это возможно, в
единую, слитно выговариваемую
форму…». Из этой цитаты нетрудно
догадаться о том, что речь идет о таких трех типах языков: как флективных, изолирующих и инкорпорируюших. Здесь же важно отметить и то, что В. фон
Гумбольдт завершает свое перечисление очень важным выводом: перечисленные типы
«… исчерпывают все способы, какими языки
соединяют слова в предложении»
[Гумбольдт 1984: 145]. Однако в названной работе встречается
неоднократное упоминание и об агглютинации об агглютинативном типе языков: «Единственное, что можно себе представить в
промежутке между этими двумя состояниями
(изолирующим и флективными языками. – А.Г.), - это сложение,
используемое в качестве флексии,
то есть правильно задуманная, но не доведенная до совершенства флексия,
более или менее механическое добавление,
а не чисто органическое пристраивание.
Такое не всегда легко распознаваемое,
промежуточное состояние в последнее время получило название
агглютинации» [Гумбольдт 1984: 124]. В
названной работе В. Гумбольдта не только
достаточно подробно характеризуется каждый тип языка в отдельности, но
встречаются и места, где автор дает с р а в н и т е л ь н у ю х а р а к т е р и с т и к у в с е х ч е т ы р е х т и п о в . Вот что он пишет: «В сравнении с инкорпорированием и с приемом
нанизывания слов, лишенных внутри себя
подлинного единства, флективный метод
предстает гениальным началом порождения верной языковой интуиции. В самом деле,
пока инкорпорирующие и изолирующие языки мучительно силятся соединить
разрозненные элементы в предложение или же сразу представить предложение
связным и цельным, флективный язык непосредственно маркирует (stempelt) каждый элемент языка сообразно выражаемой им
части внутри смыслового целого и по самой своей природе не допускает, чтобы эта
отнесенность к цельной мысли была отделена в речи от отдельного слова» [Гумбольдт 1984: 160].
Для полноты концепции В. фон Гумбольдта важны еще три вывода, которые
в различных формулировках неоднократно повторяются в названной работе:
1)
в диахроническом аспекте развитие языков идет от изолирующего типа к
флективному;
2) в любом языке можно найти элементы разных
типов;
3) наиболее
«совершенным» следует считать флективный тип, однако это вовсе не означает, что те глубокие философские мысли и идеи, которые выражаются языками флективного
типа, не могут быть выражены изолирующими
языками. Блестящим аргументом в пользу
этого вывода он считает наличие глубоких по содержанию и наиболее древних по
времени философских трактатов на китайском языке.
Таким образом, можно заключить, что В.
Гумбольдт в своей работе «О
различии строения человеческих языков…» дал всестороннюю характеристику языков с
точки зрения того, как языки
манипулируют внутренними средствами для выражения тех или иных мыслей своих
носителей. Следовательно, в о с н о в е
в ы д е л е н и я п е р е ч и с л е н н
ы х т и п о в я з ы к о в л е ж и т с п о с о б в ы р а ж е н и я г р а м м а т и ч е с к и х ( м о р ф о л о г и ч е с к и х ) о т н о ш е н и й , з н а ч е н и й в т о м
и л и и н о м я з ы к е .
Другими словами: типологическая классификация языков, получившая впоследствии название морфологическая
типологическая классификация, построена
на том, каким изменениям подвергаются лексические единицы того или иного языка,
вступая в распоряжение синтаксиса, для выражения связной речи, для выражения
тех или иных мыслей. Для простоты идентификации данного подхода можно сказать: морфологическая типологическая классификация
языков построена на способах выражения грамматических отношений между словами
языка в связной речи. «Недостатки»
данной классификации, отмечаемые
отдельными исследователями, объяснимы не
столько самой классификацией, сколько ее осмыслением и интерпретацией в терминах
различных периодов развития лингвистики.
О
ценности морфологической типологической классификации языков.
Приходится сожалеть о том, что данная
классификация языков в различных интерпретациях без проспективной целевой
установки в процессе изучения языка специальности и изучаемого иностранного
языка остается только фактом курса «Введение в языкознание». В некоторых
случаях она представлена бегло, скороговоркой и с явно отрицательной
коннотацией. Нам представляется, что она
нуждается в более пристальном и доступном изложении не только в курсе «Введение в языкознание». Более того, должна
быть предваряющей главой в таких учебных дисциплинах, как введения в частные
филологии (например, во «Введении в славянскую филологию», «Введении в романо-германскую
филологию», «Введении в кавказоведение»
и др.), а также в теоретических грамматиках отдельных языков, как это
реализовано в [Иванова, Бурлакова.
Почепцов: 1981: 13-14].
В этой связи для морфологической классификации
или, как ее называют, «формальной
типологии», интересны особенности
дагестанских языков.
В исследовательской литературе «…нахско-дагестанские
языки причисляются к агглютинативному типу», что доказывается образованием форм
эргативного и пространственных падежей, а также выражением различных значений генитива [Климов, Алексеев 1980: 210]. Агглютинативный
тип дагестанских языков своими особенностями может иллюстрировать интересные
данные для теории агглютинации. Приведем некоторые из них на материале
лезгинского языка.
1. Все склоняемые имена
демонстрируют «приклеивание» формантов,
выражающих то или иное значение, что можно
показать на примере склонения существительного стха ‘брат’ (лезг.яз.) по всем 18
падежам: стха – стха-ди, стха-ди-з,
стха-ди-н, стха-да, стха-да-л,
стха-ди-в, стха-ди-хъ, стха-ди-к, стха-да-й стха-ди-в-ай, стха-ди-хъ-ай, стха-ди-к-ай стха-ди-л-ай, стха-да-л-ди, стха-ди-в-ди, стха-ди-хъ-ди,
стха-ди-к-ди;
2. У некоторых глаголов значение «повторности действия» выражается «приклеиванием» форманта х-
к препозиции корневой части, например:
тIуьн
‘кушать’ – х-тIуьн, кьун ‘держать’ – х-кьун, цун’шить’ – х-цун; это же знчаение
может выражаться «инфиксально»: туькIуьн ‘ладить’ – туь-х-кIуьн, къачун ‘купить, брать’ - къа-х-чун и др.
3. Значение отрицания глаголов в
масдарной форме также выражается «приклеиванием» форманта т-(та-, ту-, туь)- к
препозиции корневой части: а)
атун ‘приходить/прийти’ – т-атун, кьун
‘держать’ – та-кьун, тIуьн ‘кушать’ –
туь-тIуьн б) тIуьн ‘кушать’ – туь - тIуьн, туь-х-тIуьн, кьун ‘держать’ –
х-кьун, та- х -кьун, цун’шить’ – х-цун – та– х- цун;
4.
«Приклеивание» формантов
характерно не только для выражения значений отдельных форм лексических единиц,
- оно реализуется и при образование новых слов и словоформ новых слов,
например:
вини ‘верхний’
↑
вини-з ‘вверх’
↑
вини-з-вал ‘верховина’
↑
вини-з-вил-ер ‘верховины’ –
вини-з-вил-ер-и – виниз-вил-ер-и-хъ–ди и т.д.
5. «Приклеиванием» формантов выражаются
значения глагольных форм:
кь-ун
‘держать’ (масдар) ←кь-ун-а ←кь-ун-а-й;
кь-ур ← кь-ур ← кь-ур-ла, ← кь-ур-ла-ни ;кь-аз ‘держать’ (целевая форма) ←кь-аз-ва ←кь-аз-ва-й ←кь-аз-ва-й-ла, ←кь-аз-ва-й-ла-ни.
Во всех вышеприведенных глагольных
единицах каждая последовательно присоединяющийся формант имеет о д н о
значение. Однако в системе формообразования частей речи е д и н и ч н ы
случаи, когда тот или иной формант имеет
два значения. Так, например,
формант –ди выступает показателем
единственного числа и именительного падежа имени прилагательного, а –бур
- показателем множественности и
номинативного падежа единиц этой же части речи: хъсан ‘хороший’ ← хъсан-ди,
хъсан-бур ← хъсан- д-а, хъсан-бур-у ← хъсан-д-а-з, хъсан-бур-у-з
и т. д.
Как видим из приведенных примеров, у
лезгинского языка больше оснований быть квалифицированным как язык
агглютинативного типа. Полагаем,
такая «справка» облегчила бы восприятие системно-структурных
отношений данного языка и облегчила бы его изучение и дальнейшее исследование.
